(864312) Mike Lebedev 12.04.2006 13:35:23
«Скажи… как все-таки ты пришел к Спартаку?» (с) мухомор
Сегодня, друзья, я расскажу вам, как однажды я предал Спартак…
Дело было в заключительную смену лета 82-го года, в пионерском лагере с самым неспартаковским названием на свете – «Дзержинец».
И был у нас в девятом отряде замечательный вожатый Валера. Интеллигент, демократ и похуист в хорошем смысле слова. Бывалоча как. Все остальные отряды натужно мутят традиционный пионерский «перфоманс» - название там, типа «Арлёнак» или «Юнасть», девизы, кричалки уровня «Кто шагает дружно в ряд?», строевая ходьба по сектору и так далее… а мы по-быстрому, чик-чик – и уже «беседбол», «мафия» и строительство пластилиновой крепости. Не загонялся, одним словом, насчет всей красногалстучной атрибутики, и нам головы не забивал. На линейку вечернюю сходили стадом – да и ладно.
Не жизнь, а сладкий сон
Но счастье продолжалось ровно до тех пор, пока не дошло до выяснения клубных пристрастий… тут-то и оказалось, что Валера наш любимый – законченный и упертый «мусорок» (что, в его защиту скажу, неудивительно для курсанта Высшей школы милиции, откуда всех вожатых к нам и набирали).
И как-то постепенно выяснилось, что все в нашем отряде – тоже яростные болельщики «Динамо». Хотя приезжали они «мясом» и «конями», но исключительно для маскировки и шифра. А так – бело-голубые до мозга костей и костей мозга.
В итоге, остался я один. Тут уже, сами понимаете, балканский вектор дует в совсем другую сторону. В «беседбол» - досвидания, в «мафию» - туда же, в «индейцев» играть начинаем делиться – тут же выясняется, что все – индейцы, а ковбой – я один. А о том, что все ковбои – пидарасы, дети в советских пионерлагерях знали и до выхода на галубые экраны кинофильма «Горбатая гора».
И так далее.
Ну, делать нечего… пришлось, конечно, выступить открыто в «Пионерской правде», интервью на разворот. Раскрыть глаза общественности. И что сожительствует Валера с вожатой Верой из соседнего отряда, разведенкой, крашеной, слушающей «БониМ» и прочее недостойное высокого звания комсомолки вплоть до куннилингуса. И что в связи с этим его законная наша собственная вожатая Лена, женщина и без того непростого характера, совсем свихнулась на почве хронического недоёба и теперь целыми днями трахает нам мозги уборкой территории. И что Валера, сославшись на то, что мне противопоказана «синтетика», отобрал привезенные родителями две бутылки «Байкала». А мне «синтетика» не противопоказана, и вообще неправда, что буржуи в «фанту» толченое стекло подсыпают, а те двое, которые после нее дристали так, что аж в райцентр в больницу увезли – так это не от «фанты», а когда они за территорию съебались и чего-то там в деревне в саду колхозном обожрались… И что вообще, тупик… младший лейтенант – это потолок для курсанта Валерия Такова-то. Нам этой осенью в Пионерскую Лигу уже вступать, третий класс, а мы не готовы к этому ну абсолютно нихуя. Одним словом, «сажайте, а то убьёт»…

Но нет! Не было этого! Рад бы сказать – но не было. Слаб, слаб был духом. И меня завлекли в бело-голубые сети. Отрёкся, покуда еще трижды не прокричал «петух»…
Лишь 14 августа пришло Освобождение (спасибо Матчасти). Мусарня в тот день проиграла, а мы выиграли у «Шахтера». Ну, горечь поражения в таком состоянии мне особенно хорошо удалась! Переиграл в итоге… но Валера вызвал вечером к себе, и молвил: «Мол, хули… вижу же наскрозь… ладно. Снимаю с тебя Проклятие. Болей за свой Спартак, скажу ребятам, чтоб взяли тебя в индейцы… нарекаю тебя отныне – Чинганчук неистребимый Коган… ступай и не греши»
Прости меня, Валера (с)
Такая вот история