Добрый день!

Иногда видишь на СК дибилов-фанатов, а иногда появляются интересные мысли. Как вчера ночью (только титя опять пукнула не по делу).

Тема интересная. Посему начнем сначала.

1. Матч Корчного с Карповым в Колонном Доме Союзов.
Перед началом того цикла надо прочуствовать ситуацию. Впервые за все послевоенное время гордость СССР (наряду с хоккеем, цирком и балетом) шахматная корона оказалась вне России. Да еще не в Болгарии, а у самого главного врага - Соединенных Штатов Америки. Борис Спасский (о нем могу поговорить очень подробно, он бывал в доме моего дяди) проиграл американцу Бобби Фишеру (как и Василий Васильевич Смыслов, тоже был полуевреем).
В Советском Союзе это всприняли как, не пообоюсь этого слова, национальную трагедию. Шахматы тогда в СССР восринимались еще куда более круто, чем ныне футбол. Все было поставлено на то, чтобы вернуть корону в России. Борис Спасский, вызванный на самый верхний ковер в присутствии Брежнева прямо сказал, что он не может гарантировать возврат шахматной короны и то, что Фишер играет не хуже его. Короче спорткомитет и компетентные органы, которые курировали этот вопрос, путем анализа ситуации пришли к мнению, что у Фишера больше шансов выиграть именно Карпову. Я не думаю, что в этом анализе сыграло роль, что все остальные претенденты были нерусскими, скорее сыграло роль, что он был молод и власти решили, что он еще будет прогрессировать. К сожелению главная роль в таком решении власти стала позиция Виктора Давыдовича Батуринского, начальника управления шахмат Спорткомитета того периода (человека кстати малоприятного, во время войны судьи военного трибунала).
Первой жертвой подобного приказа властей стал Лев Абрамович Полугаевский, соперник Карпова по четвертьфиналу матчей претендентов-74. Человек по природе трусливый, Лев Абрамович все понял сразу. За свою сговорчивость он получил на много лет карт-бланш на множество заграничных поездок. Правда в отличии от Таля секундантом Карпова, Полугаевский так и не стал. Но перед матчем в Мерано-81 представил в управление шахмат свои наработки в шахматной теории, что говорят-с Карпов и применил (впрочем тогда в 1981-м на Карпова и его команду работали почти все).

Но вот в апрельском-майском полуфинальном матче Карпову поначалу пришлось уже сложнее. В ленинградском матче встречались два земляка - экс-чемпион мира, переживший ленинградскую блокаду и послевоенное голодное время Борис Спасский и студент ЛГУ - Анатолий Карпов.
Борис Спасский в Питере был фигурой легендарной, коренной питерец, воспитанник школы Дворца Пионеров (тренер - очень большой энтузиаст шахмат Зак), первый и единственный питерский чемпион мира по шахматам. Но, говорить о том, что весь Питер так уж поддерживал Спасского было бы неправдой. Имел своих поклонников и Анатолий Карпов, особенно среди молодых. Раскол был даже внутри многих семей (тогда о шахматах говорили все). Например мой троюродный брат Юра Эпштейн, кмс (кандидат в мастера спорта) был говоря нынешним языком фанатичным болелой Карпова и не пропустил ни одной партии этого ленинградского матча. На тот момент в симпатиях к Спасскому-Карпову не было различий на национальной почве, тогда на это не смотрели так как смотрят сегодня, и уж точно не влиял фактор на отношении к Советской власти. Кстати Карпов, был не настолько идиотом, говорят-с однажды в молодости на таможне вместе с другим питерским гроссмейстером Кочиевым был пойман с Архипелагом Гулаг, но шум из избы не вынесли, их обоих простили.
На тот момент видимо Спасский был явно сильнее Карпова потому и начал матч с победы и вел в счете. Вот тогда-то, в Питер (тогда Ленинград) срочно явился из Москвы Батуринский. Спасский был не Лева Полугаевский, но сражаться против Советской власти он тоже не хотел. Обиду Спасский затаил. Фактически именно из-за этого матча Спасский (как и Корчной, только мирно) и покинул вскоре СССР, женившись на француженке. За сговорчивость ему дали мирно уехать и в отличии от Корчного, турниры с участием которого СССР бойкотировал, Спасского приглашали на множество турниров (играть за Францию на Олимпиадах Спасский начал только в 80-е годы).

Финальный матч претендентов с участием двух питерских шахматистов вдруг назначили в Москве. Колонный зал дома Союзов. Тут в Москве у коренного питерца Виктора Корчного не было той поддержки, что была бы в Ленинграде. Но Корчной был боец. Он бросил вызов власти, хотя наверное и понимал, что победить в этом матче не дадут. Ему помогали только двое - Оснос и Сосонко (первый до сих пор в Питере, если жив, второй по израильской визе уехал в Голландию). Карпову же уже тогда помогали многие (дабы иметь превилегии от власти) Плюс перед тем московским матчем к Карпову присоединился экс-чемпион мира Тигран Петросян, еще полгода назад близкий друг Корчного. Тут тоже от дружбы до ненависти один шаг, многолетняя дружба этих двух великих шахматистов прервалась в Одессе во время их полуфинального матча несколько месяцев назад. После 5-й партии Петросян прервал борьбу этого матча знаменитого тем, что оба соперника постоянно били друг друга ногами под столом (началу конфликта послужила какая-та мелкая глупость, связанная с тем, что Петросян плохо слышал).
К тому же на тот момент Корчной в отличии от Спасского не был явно сильнее Карпова, как шахматист. Но проигрывая 0:3, Корчной сумел выиграть 2 партии и максимально сократить разрыв. Оставалось 3 партии, на Корчного оказывали сильный нажим о котором он и рассказал в интервью югославской газете. Последние 3 партии завершились вничью, Карпов, как и решили власти, вышел на матч со знаменитым американцем Бобби Фишером. На Корчного же после того интервью югославской газете полетели коллективные письма. Советский Спорт опубликовал грязное письмо, говорят-с написанное лично Петросяном и подписанное многими гроссместерами, в том числе и многими хорошими знакомыми Корчного (к чести Ботвинника, Смыслова, Бронштейна и некоторых других) они не подписали это письмо). Виктор Корчной вынужден был каяться за свое интервью, в Советском Спорте было его покаянное письмо, где он благодарил коллег за правильную критику.
Казалось бы, инцидент исчерпан, но в своей первой же зарубежной поездке после покаяния, Виктор Корчной не вернулся в СССР. Об этом его намерении на самом деле не знали самые близкие его люди - жена Белла, дети и тренер Оснос.

(конец 1-й части)